Как Батайск подарил крылья поэту Ивану Шамову.
Старожилы помнят, как в советское время гремела песня «Горят костры далекие». Простые, но цепляющие за душу слова о пареньке, прощающемся со своей милой возлюбленной на лавочке, знал чуть ли не каждый. Казалось, что сочинил их такой же молодой и беспечный поэт. Вот только жизнь настоящего автора Ивана Шамова была совсем далека от лирики…
Лётчик с книжкой
Если полистать сборники стихов Ивана Шамова, то спустя пару страниц становится ясно, почему их так любили артисты. Людмила Зыкина, Валентина Толкунова, Ольга Воронец не раз выбирали для своего репертуара шамовские певучие строки. Их и сегодня исполняют со сцены Надежда Кадышева и Марина Девятова. Но эта поэтическая легкость далась создателю тяжелой ценой. И в судьбе бедного крестьянского мальчишки Вани Шамова таких контрастов было много.
Родившись в семье лесника, он месяцами пропадал с отцом в непроходимых ельниках и дубравах Тамбовщины. Но, закончив семь классов средней школы, подался не в егеря, а в библиотечный техникум. И хотя становиться библиотекарем было вроде как несерьезно, именно благодаря учебе Иван получил путевку в жизнь. Его как лучшего выпускника рекомендовали для поступления в Московский библиотечный институт. Так деревенский паренек оказался в столице. И сделал первый шаг к своей мечте.
Где книжный червь, а где летчик? Разве что на страницах пыльных романов можно окунуться в атмосферу полета, подняться над крышами зданий, верхушками деревьев и нырнуть в небо, забывая о серых буднях. Но студент библиотечного института Ваня Шамов верил, что одно не мешает другому и записался в аэроклуб Свердловского района Москвы. Там его и научили летать на маленьком самолетике У-2, широко известном, как кукурузник. И когда в аэроклуб приехали представители Батайской военной школы пилотов, студент, недолго думая, перевелся на Дон и примерил форму курсанта.
Иван попал в первое звено авиаотряда, старшиной которого был легендарный Григорий Дольников (именно он стал прототипом Андрея Соколова в шолоховской «Судьбе человека»). В батайской пилотной школе этот отряд считался одним из лучших, но в строевые полки летчики попасть не успели. Незадолго до войны курсантов отправили в азербайджанский город Евлах, где они и застряли. Бензина было мало, полеты откладывали до лучших времен, и молодых пилотов использовали как рабсилу. Так, например, Шамов свой первый бой в 1942 году встретил простым пехотинцем с трехлинейкой в руках. За несколько пехотных операций в горах Большого Кавказского хребта и на берегах реки Куры в ноябре 1944 года он заработал медаль «За оборону Кавказа», а вторая медаль — «За победу над Германией» — ему досталась через год. Боевое крещение как летчик во время войны он так и не получил. Все эти годы вплоть до 45-го Иван проносил погоны курсанта. Впрочем, его собственный бой с судьбой был еще впереди.
Прерванный полёт
После Победы Шамову, наконец, дали красный диплом авиашколы. Перспективного летчика-истребителя направили в Минск, в лучшую и самую передовую на тот момент 1-ю воздушную армию. К месту службы он ехал не один, а с молодой женой Наташей. Но освоиться на новом месте молодоженам так и не удалось. Спустя несколько месяцев на очередных учебно-тренировочных полетах у самолета, которым управлял Ваня, в воздухе отказал двигатель. На полной скорости машина рухнула вниз на глазах у всего полка. От удара Шамова выбросило из кабины на 30 метров. Выжить после такого приземления было практически невозможно.
Врачи госпиталя, куда незамедлительно доставили пилота, отправили товарищей Шамова за женой — прощаться. Перелом позвоночника с повреждением спинного мозга и внутренних органов, многочисленные ушибы не давали шансов на надежду. Наталья уговорила начальника госпиталя остаться с мужем на ночь. Рядом с кроватью умирающего летчика для нее поставили еще одну койку. Через десять дней, когда Иван наконец-то пришел в сознание, первое что он увидел, – осунувшееся лицо его любимой Наташи. Именно ее он будет считать своим ангелом-хранителем все последующие годы жизни. И именно ей будут посвящены его лучшие стихи.
В госпитале семья Шамовых прожила почти полтора года. Их трагедию авиаторы всего гарнизона восприняли как свою личную. В палате буквально не закрывалась дверь. Все хотели поддержать прикованного к постели товарища. Чтобы как-то справиться с отчаянием и болями он стал вести дневник. Первые строки оказались такими: «Был прерван в небе мой полет, теперь прикован я к постели. Но я опять иду на взлет — стихом и сердцем бью по цели». Так летом 1948 года в палате 1134-го военного госпиталя родился поэт Иван Шамов.
Весть о безнадежно больном летчике, который пишет стихи, дошла до самой Москвы. Командование решило отправить его в Главный военный госпиталь имени Бурденко, выделив для перевозки транспортный самолет. Но даже московские светила ничем не смогли помочь 30-летнему парню. Единственное, что удалось врачам, — это научить его сидеть. Но даже на такое простое, казалось бы, действие ушел почти год. И снова этот год в больничной палате рядом с Иваном все время находилась Наташа.
От беды до славы
Впрочем, она находилась рядом всегда. И в те дни, когда они еле сводили концы с концами в девятиметровой комнатушке коммунальной квартиры, и когда его стихи наконец-то заметили в редакции журнала «Советский воин». Однополчанин Ивана Васильевича, его тезка Иван Шарый несколько лет подряд отправлял во все редакции письма с произведениями товарища, чтобы хоть как-то подбодрить его. После публикации стихов их включили в радиоспектакль «Поддубенские частушки». Так они привлекли внимание композитора Бориса Мокроусова. Песню на стихи Шамова «Горят костры далекие» тут же включил в свой репертуар звезда эстрады тех лет, солист Всесоюзного радио Владимир Нечаев. И она в одночасье стала шлягером. Её пели на румынском, немецком и даже китайском языках! Она стала визитной карточкой Шамова, хотя после он напишет еще 30 песен, в том числе и для Людмилы Зыкиной.
Благодаря такому успеху Ивана Васильевича приняли в Союз писателей. Ему помогли и с лечением, и с квартирой. Шамовым выделили жилплощадь в Малом Тишинском переулке Москвы. Он прожил еще семнадцать лет, полных творчества, интересных знакомств и, главное, любви. До последнего вздоха с ним оставалась его главная помощница, муза и жена Наталья.
После смерти поэта она вспоминала, что муж тосковал по службе в авиации. Он писал: «Сравнима ль с чем моя утрата? Я тяжелей не знал утрат, чем строй покинуть для солдата, когда ты всей душой солдат!» Несмотря на все сложности, Шамов несколько раз навещал свой полк, совершая на машине многочасовой тяжелый путь. На носилках летчики выносили его на аэродром, где когда-то оборвался его последний полет, ставший роковым.
В Москву то и дело приезжали его товарищи, в том числе и по Батайской авиашколе. Дорожил дружбой с поэтом космонавт номер два Герман Титов. Прикованный к постели, испытывая боли при малейшем движении, он не выплескивал свое горе на бумагу, а напротив, старался создать дивный лирический мир. В его стихах много описаний родной природы, нежных чувств, много движения. Всего того, что стало для искалеченного летчика практически недоступным. В них много душевной силы, которой удалось победить все несчастья.
Алена ВАСНЕЦОВА, фото из открытых источников
